Михаил Котов: «Я против того, чтобы разделять космос на чей-то»

О комментировании стримов с Международной космической станции, популярности космического тг-канала «Контакт подъема», успехах и неудачах Роскосмоса, Илоне Маске и его Starship — своими мыслями о космосе поделился известный российский научный журналист Михаил Котов.

— Разбираться в космосе – это профессия или искусство?

На мой взгляд, есть люди, которые делают это профессионально, а вот себя я к ним отнести не могу. Я по-прежнему еще только учусь вместе с очень многими, кого знаю. Учимся, читаем, стараемся разбираться в чем-то новом. Я не совсем понимаю, когда человек говорит, что он космический эксперт и готов давать экспертизу по любому вопросу. При этом знаю экспертов в узких областях, а в широком смысле относительно космонавтики — все мы любители. Надеюсь, что буду и дальше расти, рассказывая обо всем этом в статьях, интервью, узнавать что-то новое.

— Я «наткнулся» на ваш телеграм-канал пару лет назад, в нем были уже сотни подписчиков, но сегодня вы ведете его для более 6 тысяч человек. В чем секрет успеха?

Мне самому интересно, как люди «набираются» в телеграм. Он у меня не новостной, а скорее площадка для моих мыслей. Это не статьи, не колонки, а зачастую какие-то небольшие заметки на будущее, то, о чем хотелось бы поговорить, или то, о чем стоило бы рассказать. Если людям нравится это читать, то это очень здорово.

— Вспоминается «Ландыш серебристый» о российском шоубизе 2000-х, где журналиста спрашивают, написал ли он хоть что-то бесплатно в своей жизни. Ведение ТГ для вас — социальная нагрузка, направленная на просвещение людей, или же инструмент для привлечения аудитории?

На мой взгляд, это именно мой личный инструмент, который позволяет какие-то вещи сохранять, о чем-то рассказывать, как-то взаимодействовать с людьми, которые меня читают. Для меня это дополнительные возможности, и я рад, что это же нравится людям, которые находятся на моем канале. Социальная нагрузка? Нет, ни в коем случае. Стараюсь свою любовь к космосу делить со всеми читателями, зрителями, с теми людьми, с кем я взаимодействую, рассказываю лекции. Другими словами, космос — это очень интересно, и в ближайшие годы это будет одна из важнейших отраслей мировой науки и промышленности.

— При этом вы читаете лекции на космическую тематику, ведете курс «Космическая журналистика» в Высшей школе экономики. О чем вы там рассказываете и как удается все успевать?

Это достаточно большая программа для 4 курса, для ребят, которые уже понимают, что такое журналистика, и тут скорее я говорю об основах космической журналистики, о том, чем она отличается от обычной научной журналистики, с какими источниками работают космические журналисты, в чем есть главные проблемы профессии.

Ну или, например, почему получилось так, что об успехах NASA знают многие, а об успехах Роскосмоса или китайского космоса знают далеко не все. Что нужно сделать, чтобы это поменять, как развивалась космическая журналистика в СССР, о чем можно и о чем нельзя было рассказывать в прессе, почему долгое время не было фотографий ракет в СМИ, а только рисунки.

Конечно, обсуждаем и освещение полета Гагарина. Это все чрезвычайно интересный пласт, и мне самому точно так же, как и тем, кого я учу, интересно в этом разбираться. Курс позволяет взглянуть на современную космонавтику с другой стороны.

— Наверняка одной из самых любимых ваших работ можно назвать комментирование запусков и событий Роскосмоса. Как идет подготовка к таким стримам и что самое интересное во время их проведения?

Конечно, я комментирую не все запуски и посадки, в основном мы с одним из главных редакторов «Роскосмос медиа» Сергеем Тюриным комментируем внешнюю корабельную деятельность. Это стримы по 6-9 часов подряд, где мы не только объясняем заскучавшим зрителям, что происходит на экране, но и не мешаем тем, кто хочет через трансляцию почувствовать космос, увидеть, как это происходит, как работают космонавты. Надеюсь, мы помогаем уловить ощущение, когда ты находишься на высоте 400 километров над поверхностью Земли. При этом отвечаем на вопросы, говорим с публикой, обсуждаем новости. Судя по отзывам, у нас получается погрузить аудиторию в космос, не выходя из комнаты.

— Поправьте, если ошибаюсь, но начиная с ЧП на МКС, когда на российском сегменте появилась пробоина, Роскосмос попал в воронку неприятных новостей, и есть ощущение, что в русский космос стали меньше верить…

Думается, что волна в сторону Роскосмоса, которому вменяют в вину все, что возможно, идет достаточно давно. Эти волны характерны для каждой страны. Знаю европейских специалистов, которые очень сильно недовольны тем, что происходит в Европейском космическом агентстве — нет своей пилотируемой программы, проблемы с ракетами. Знаю американцев, которые, говорят, что им повезло, что есть Илон Маск, но NASA не делает того, что нужно, да и Boeing мало что может. В определенной мере все эти критики правы: у всех есть огромное количество проблем. С другой стороны, они возникли не на пустом месте и исправить их достаточно сложно. А критиковать будут всегда.

Свою задачу я вижу в показе позитивных сторон: что было действительно сделано, почему это сложно сделать, почему не получилось то или другое.

Вижу за каждым космическим событием огромное количество работы самых разных специалистов вне зависимости от того, что это за событие: запуск сверхлегкой ракеты или создание огромной космической рентгеновской обсерватории. Мне интересно объяснять людям, почему это здорово, почему каждый космический шаг — это сложно, трудно, но замечательно, что он был сделан. А воронка плохих новостей? Я ее не вижу, в целом-то все нормально, если, конечно, смотреть на вещи системно. Хотя, конечно, есть и те неудачи, что заставляют грустить…

— Ну вот «Луна-25» подарила фаталистам еще один повод говорить о закате российской космонавтики.

«Луна-25» выбила из колеи многих, кого я знаю, да и сам я ходил несколько дней и переживал. А люди, которые этим занимаются, переживают до сих пор. Но это космос, это всегда сложно. Это нужно пережить, и нужно идти дальше.

— На ваш взгляд, космос все еще наш?

Космос общий. Я против того, чтобы разделять космос на чей-то. Это не Олимпийские игры, и им занимаются целые государства и частные компании не для того, чтобы потом кто-то сидел и считал победы и очки. Это край науки, технологий, которые доступны сейчас человечеству. Его исследование просто невозможно без проблемных моментов, серьезных ситуаций. Уверен, надо продолжать вне зависимости от того, что происходит. А из каждой плохой ситуации нужно постараться извлечь максимум опыта, чтобы она не повторилась.

Что касается вопроса, кто первый в космосе — США, Китай или Россия, — это неправильная постановка задачи, и ни к чему хорошему это не приведет. Я выступаю скорее за гипотетическую, увы, малореализуемую в реальном мире, возможность совместного изучение космоса, чтобы люди из разных стран вместе направили на его изучение все свои силы. Это бы действительно дало очень резкий рывок вперед.

— Знаю, что вы скептически относитесь к запуску Starship, но интересно, что вы думаете об Илоне Маске.

Если представить Зал славы мировой космонавтики, то Илон Маск уже там. Создание прекрасно работающей системы возвращаемых на Землю первых ступеней ракет Falcon 9 — это большое дело. И даже если у него ничего не получится со Starship или он заявит, что уходит из космонавтики, чтобы посвятить остаток жизни бейсболу, будет жить на необитаемом острове, то все равно он уже достиг очень-очень многого.

У меня нет скептического настроя к Starship, этот проект как раз-таки может быть реализован, а вот к попытке NASA использовать лунный вариант этой миссии — есть. Не уверен, что отпущенного на это времени американцам хватит. При этом я уже много раз говорил о проблемах, которые нужно уже решать: научиться запускать Starship как по часам, передавать топливо из одного в другой, тренировать посадку на Луну, возвратные миссии. То есть работ огромное количество, которое нужно сделать до того, как лунный посадочный модуль будет использован в программе «Артемида». Но это не значит, что это нереально. Это реально. Просто я, как и, наверное, любой журналист, всегда отношусь со скепсисом к таким заявлениям, за которыми пока не видно конкретного решения, но уже просматриваются сложные технические проблемы, которые нужно решать. Я искренне надеюсь, что у Маска хватит сил, возможности и денег для того, чтобы эти их решить.

— Михаил, почему космос стал более политизированным за последние годы? Виной всему увеличение информационных потоков?

Да нет, космос всегда был определенной, на мой взгляд, производной от политической программы любого государства. В полете американцев на Луну было очень много политики. Это была необходимость доказать всему миру, что Америка может в космосе то, что не могут другие. Проблема скорее в том, чтобы политика не мешала, как это случилось, например, с американскими поправками Вольфа, которые предписывают не пускать китайцев на МКС. Политика должна быть драйвером для изучения космоса и запуска туда спутников, новых станций и даже заводов и фабрик. Конечно, политики в космосе очень много, но я каждый раз радуюсь тому, как на Международной космической станции, несмотря ни на что, специалисты ведущих стран продолжают совместную работу и решают совместные задачи. Надеюсь, таких космических островков, где профессионализм выше политики, будет становиться только больше.